Супpyги Бeйли потepпели кopaблекрушение в Тихoм oкеане и четыpe мecяца выживaли на надyвном спacaтельном плотy в окpyжении coтен мopcких живoтныx. 4 мapта 1973 гoда Мэpилин и Мopис пpocнулись до paccвета. Иx яхта шла мимо судна, освещавшего море мощным п
Супpyги Бeйли потepпели кopaблекрушение в Тихoм oкеане и четыpe мecяца выживaли на надyвном спacaтельном плотy в окpyжении coтен мopcких живoтныx.
4 мapта 1973 гoда Мэpилин и Мopис пpocнулись до paccвета.
Иx яхта шла мимо судна, освещавшего море мощным прожектором.
«Что им нужно?» спросила Мэрилин.
«Рыбаки, наверное,» предположил Морис.
Когда корабль остался позади, яхта содрогнулась от мощного удара.
Мы переглянулись, и я бросилась наружу, писала потом Мэрилин.
В воде был виден громадный кашалот.
Возле него темно-синее море стало красным.
Они не сразу заметили полуметровую пробоину, которая появилась после столкновения с китом.
Через нее в трюм медленно поступала вода.
Морис попытался заткнуть дыру запасным парусом, подушками и другими вещами.
Все тщетно вода продолжала прибывать.
Через 50 минут после столкновения с кашалотом супруги перебрались на спасательный плот.
Яхта, с которой было связано столько планов и надежд, гибла у них на глазах.
Те рыбаки утром были китобоями, мрачно произнес Морис.
Наша яхта кашалоту не повредила бы.
Он был уже ранен.
И напал потому, что принял нас за них.
Плавание было идеей Мэрилин.
В 1966 году, через 4 года после свадьбы, она предложила Морису продать дом, купить яхту и поселиться на ней.
Поначалу это казалось ему безумием.
Супруги жили в Англии.
Морис был наборщиком в типографии, а Мэрилин работала в налоговой службе.
Но ее энтузиазм оказался заразителен, и в итоге он согласился.
Через 2 года они стали обладателями небольшой яхты.
В течение следующих 4 лет почти весь заработок уходил на подготовку к путешествию.
Супруги решили, что поплывут в Новую Зеландию, чтобы начать там новую жизнь.
В июне 1972 года яхта покинула порт на юге Великобритании и взяла курс на запад.
Морису к тому времени исполнилось 40, Мэрилин был 31 год.
Они прошли Кельтское море, побывали в Испании и Португалии, заглянули на Мадейру и на Канарские острова.
В каждом порту Мэрилин отправляла открытку матери, которая осталась в Англии.
Им понадобилось 9 месяцев, чтобы пересечь Атлантический океан и достичь Северной Америки.
А потом они добрались до Панамы.
Оттуда Мэрилин отправила последнюю открытку на родину.
Затем яхта прошла по Панамском каналу и оказалась в Тихом океане.
Катастрофа произошла через неделю.
Яхта столкнулась с умирающим кашалотом, пошла на дно, и у супругов остался только крохотный плот.
Все пропало наши мечты, наше большое приключение, писал Морис.
Жизнь будто остановилась.
Мэрилин спасла с тонущей яхты маленькую плитку, коробок спичек, карту, компас, клей, несколько ножей, пластиковые кружки, пару ведер, фонарик, ножницы, бинокль и 6 сигнальных шашек.
Кроме того, на плот перенесли почти 40 литров пресной воды и запас консервов, которого могло хватить на несколько недель.
Плот был накрыт тентом, но лежать под ним мог только один человек, другому просто не хватало места.
Морис успел накачать надувную лодку, которую захватили в плавание на всякий случай.
Ее привязали к плоту веревкой.
Кораблекрушение произошло в районе активного судоходства, поэтому Морис и Мэрилин не сомневались, что их быстро спасут.
Они коротали время за игрой в самодельные карты и домино.
Морис читал свою последнюю книгу, которую он набрал в типографии.
Мэрилин вела дневник, рисовала кошек и платья, а на одной странице начертила план новой яхты.
Они решили, что купят ее после возвращения.
Через 8 дней Мэрилин и Морис увидели первый корабль.
Они кричали, махали руками и потратили все сигнальные шашки, но он не остановился.
Через несколько дней на горизонте появилось другое судно.
Чтобы привлечь внимание его команды, пришлось поджечь лишнюю одежду, но их не заметили и на этот раз.
Через месяц Морис стал терять надежду на спасение.
Ему казалось, что теперь они будут плыть вечно и никогда не увидят ничего, кроме волн и неба.
Мэрилин верила в судьбу и убеждала его, что им не суждено умереть в море, раз они протянули так долго.
Морис ни во что не верил и держался только благодаря жене.
Через несколько дней супруги оказались в местах, которые редко посещают люди.
К их удивлению, океан кишел живностью.
Плот окружали сотни рыб всех цветов радуги, мимо проплывали стайки дельфинов, иногда появлялись акулы и косатки.
Кто-то прятался под плотом от солнца и хищников, другие объедали ракушки, которыми обросло его дно, третьих привлекло скопление рыб.
К плоту то и дело подплывали большие галапагосские черепахи, а в небе кружили олуши и фрегаты.
По ночам раздавалось пение китов, а однажды совсем рядом всплыл кашалот.
Мэрилин и Морис замерли, чтобы не спугнуть гиганта, способного перевернуть плот.
Они смотрели в его большой немигающий глаз, а он смотрел на них.
Мэрилин прикусила губу, чтобы не заплакать.
Казалось, что этот Левиафан стоял там невероятно долго, вспоминала Мэрилин.
На самом деле вряд ли прошло больше десяти минут, но все это время мы ждали удара хвостом, который разрубит нас надвое.
Когда припасы стали иссякать, Мэрилин смастерила снасти с крючками из булавок, и они стали удить рыбу.
Возле плота было столько спинорогов, что порой их можно было доставать из воды голыми руками.
Потом Мэрилин научилась ловить молодых акул, которые сновали рядом.
Она сидела возле тента и от скуки прикоснулась к рылу акулы, рассказывал Морис.
Та плыла мимо, поэтому Мэрилин провела по ней пальцем от головы до хвоста.
Потом ей надоело, она схватила акулу за хвост и втащила на плот.
На плот и лодку то и дело садились птицы.
Они никогда не видели людей и совершенно их не боялись.
В книге Второй шанс Морис писал о первой пойманной олуше: Я подкрался совсем близко, а она даже не двинулась, только глядела своими большими глазами с какими-то идиотскими кольцами вокруг.
Несколько секунд изучала меня, а потом стала чистить перья.
Тогда я протянул руку и схватил ее за шею.
На плоту не было ни уединения, ни секретов, ни комплексов, писала Мэрилин.
Но каким-то странным образом в полной изоляции мы обрели покой.
Мы сбросили оковы так называемой цивилизации и вернулись к простому доисторическому образу жизни.
Дважды начинался шторм.
Дождь не прекращался целую неделю, рыба перестала клевать.
Лодка переворачивалась три раза, компас смыло в море, а емкости для пресной воды потерялись.
Во время бури Морис свалился за борт, а когда выбрался, обнаружил, что все рыболовные снасти утонули.
На 45-й день дрейфа плот стал двигаться в сторону Панамы, однако через 20 дней его подхватило другое течение и снова понесло в мертвую зону посреди Тихого океана.
И плот, и лодка, не рассчитанные на долгое использование, трещали по швам.
В довершение всего на 51 день надувную лодку продырявил самодельный крючок.
Вскоре прохудился и плот.
Мэрилин и Морису приходилось постоянно вычерпывать воду и подкачивать выходящий воздух.
К концу плавания они едва держались на ногах.
Из-за солнечных ожогов и постоянного контакта с соленой водой их кожу покрывали болезненные язвы.
Морис серьезно заболел и однажды из-за сильного жара несколько дней почти не приходил в сознание.
Большую часть времени на нас не было никакой одежды, вспоминала Мэрилин.
У нас осталось по рубашке на каждого, пара шорт, один свитер.
Все это мы хранили в брезентовой сумке и надевали рубашки только вылезая наружу, чтобы не обгореть на солнце.
Они пропитались солью и натирали кожу.
30 июня Мэрилин разбудила Мориса и сказала, что слышит шум мотора.
Он неохотно выглянул наружу и увидел неподалеку рыболовное судно.
Мэрилин перебралась на лодку и стала отчаянно махать руками.
До корабля было не больше 800 метров, но, как и все остальные, он шел мимо.
Плот заметили с корейского судна, которое возвращалось в Пусан после двух лет в Атлантике.
Истощенных мореплавателей подняли на борт.
Они ничего не говорили, только сползли на палубу и всхлипывали от счастья, вспоминал капитан судна.
Корейские рыбаки выходили их и через несколько недель высадили на Гавайях.
После возвращения Морис и Мэрилин написали книгу о 117 днях, которые они провели на плоту.
Гонорара хватило на новую яхту.
В 1975 году супруги отправились в новое плавание и все-таки побывали в Патагонии.
Спустя пять лет Морис и Мэрилин вернулись в Англию и обосновались в городке Лимингтоне на берегу Ла-Манша.
Они продолжали путешествовать, объездили всю Европу и увлеклись альпинизмом.
В 2002 году Мэрилин умерла от рака.
Когда ее не стало, Морис часто вспоминал те дни в открытом океане.
Страхи ушли в прошлое, и осталось лишь фантастическое приключение, которое он пережил вместе с любимой.
Незадолго до смерти он дал интервью, в котором признался, что хотел бы снова оказаться на том плоту.
Без заголовка
Супpyги Бeйли потepпели кopaблекрушение в Тихoм oкеане и четыpe мecяца выживaли на надyвном спacaтельном плотy в окpyжении coтен мopcких живoтныx. 4 мapта 1973 гoда Мэpилин и Мopис пpocнулись до paccвета. Иx яхта шла мимо судна, освещавшего море мощным п
Супpyги Бeйли потepпели кopaблекрушение в Тихoм oкеане и четыpe мecяца выживaли на надyвном спacaтельном плотy в окpyжении coтен мopcких живoтныx.
4 мapта 1973 гoда Мэpилин и Мopис пpocнулись до paccвета.
Иx яхта шла мимо судна, освещавшего море мощным прожектором.
«Что им нужно?» спросила Мэрилин.
«Рыбаки, наверное,» предположил Морис.
Когда корабль остался позади, яхта содрогнулась от мощного удара.
Мы переглянулись, и я бросилась наружу, писала потом Мэрилин.
В воде был виден громадный кашалот.
Возле него темно-синее море стало красным.
Они не сразу заметили полуметровую пробоину, которая появилась после столкновения с китом.
Через нее в трюм медленно поступала вода.
Морис попытался заткнуть дыру запасным парусом, подушками и другими вещами.
Все тщетно вода продолжала прибывать.
Через 50 минут после столкновения с кашалотом супруги перебрались на спасательный плот.
Яхта, с которой было связано столько планов и надежд, гибла у них на глазах.
Те рыбаки утром были китобоями, мрачно произнес Морис.
Наша яхта кашалоту не повредила бы.
Он был уже ранен.
И напал потому, что принял нас за них.
Плавание было идеей Мэрилин.
В 1966 году, через 4 года после свадьбы, она предложила Морису продать дом, купить яхту и поселиться на ней.
Поначалу это казалось ему безумием.
Супруги жили в Англии.
Морис был наборщиком в типографии, а Мэрилин работала в налоговой службе.
Но ее энтузиазм оказался заразителен, и в итоге он согласился.
Через 2 года они стали обладателями небольшой яхты.
В течение следующих 4 лет почти весь заработок уходил на подготовку к путешествию.
Супруги решили, что поплывут в Новую Зеландию, чтобы начать там новую жизнь.
В июне 1972 года яхта покинула порт на юге Великобритании и взяла курс на запад.
Морису к тому времени исполнилось 40, Мэрилин был 31 год.
Они прошли Кельтское море, побывали в Испании и Португалии, заглянули на Мадейру и на Канарские острова.
В каждом порту Мэрилин отправляла открытку матери, которая осталась в Англии.
Им понадобилось 9 месяцев, чтобы пересечь Атлантический океан и достичь Северной Америки.
А потом они добрались до Панамы.
Оттуда Мэрилин отправила последнюю открытку на родину.
Затем яхта прошла по Панамском каналу и оказалась в Тихом океане.
Катастрофа произошла через неделю.
Яхта столкнулась с умирающим кашалотом, пошла на дно, и у супругов остался только крохотный плот.
Все пропало наши мечты, наше большое приключение, писал Морис.
Жизнь будто остановилась.
Мэрилин спасла с тонущей яхты маленькую плитку, коробок спичек, карту, компас, клей, несколько ножей, пластиковые кружки, пару ведер, фонарик, ножницы, бинокль и 6 сигнальных шашек.
Кроме того, на плот перенесли почти 40 литров пресной воды и запас консервов, которого могло хватить на несколько недель.
Плот был накрыт тентом, но лежать под ним мог только один человек, другому просто не хватало места.
Морис успел накачать надувную лодку, которую захватили в плавание на всякий случай.
Ее привязали к плоту веревкой.
Кораблекрушение произошло в районе активного судоходства, поэтому Морис и Мэрилин не сомневались, что их быстро спасут.
Они коротали время за игрой в самодельные карты и домино.
Морис читал свою последнюю книгу, которую он набрал в типографии.
Мэрилин вела дневник, рисовала кошек и платья, а на одной странице начертила план новой яхты.
Они решили, что купят ее после возвращения.
Через 8 дней Мэрилин и Морис увидели первый корабль.
Они кричали, махали руками и потратили все сигнальные шашки, но он не остановился.
Через несколько дней на горизонте появилось другое судно.
Чтобы привлечь внимание его команды, пришлось поджечь лишнюю одежду, но их не заметили и на этот раз.
Через месяц Морис стал терять надежду на спасение.
Ему казалось, что теперь они будут плыть вечно и никогда не увидят ничего, кроме волн и неба.
Мэрилин верила в судьбу и убеждала его, что им не суждено умереть в море, раз они протянули так долго.
Морис ни во что не верил и держался только благодаря жене.
Через несколько дней супруги оказались в местах, которые редко посещают люди.
К их удивлению, океан кишел живностью.
Плот окружали сотни рыб всех цветов радуги, мимо проплывали стайки дельфинов, иногда появлялись акулы и косатки.
Кто-то прятался под плотом от солнца и хищников, другие объедали ракушки, которыми обросло его дно, третьих привлекло скопление рыб.
К плоту то и дело подплывали большие галапагосские черепахи, а в небе кружили олуши и фрегаты.
По ночам раздавалось пение китов, а однажды совсем рядом всплыл кашалот.
Мэрилин и Морис замерли, чтобы не спугнуть гиганта, способного перевернуть плот.
Они смотрели в его большой немигающий глаз, а он смотрел на них.
Мэрилин прикусила губу, чтобы не заплакать.
Казалось, что этот Левиафан стоял там невероятно долго, вспоминала Мэрилин.
На самом деле вряд ли прошло больше десяти минут, но все это время мы ждали удара хвостом, который разрубит нас надвое.
Когда припасы стали иссякать, Мэрилин смастерила снасти с крючками из булавок, и они стали удить рыбу.
Возле плота было столько спинорогов, что порой их можно было доставать из воды голыми руками.
Потом Мэрилин научилась ловить молодых акул, которые сновали рядом.
Она сидела возле тента и от скуки прикоснулась к рылу акулы, рассказывал Морис.
Та плыла мимо, поэтому Мэрилин провела по ней пальцем от головы до хвоста.
Потом ей надоело, она схватила акулу за хвост и втащила на плот.
На плот и лодку то и дело садились птицы.
Они никогда не видели людей и совершенно их не боялись.
В книге Второй шанс Морис писал о первой пойманной олуше: Я подкрался совсем близко, а она даже не двинулась, только глядела своими большими глазами с какими-то идиотскими кольцами вокруг.
Несколько секунд изучала меня, а потом стала чистить перья.
Тогда я протянул руку и схватил ее за шею.
На плоту не было ни уединения, ни секретов, ни комплексов, писала Мэрилин.
Но каким-то странным образом в полной изоляции мы обрели покой.
Мы сбросили оковы так называемой цивилизации и вернулись к простому доисторическому образу жизни.
Дважды начинался шторм.
Дождь не прекращался целую неделю, рыба перестала клевать.
Лодка переворачивалась три раза, компас смыло в море, а емкости для пресной воды потерялись.
Во время бури Морис свалился за борт, а когда выбрался, обнаружил, что все рыболовные снасти утонули.
На 45-й день дрейфа плот стал двигаться в сторону Панамы, однако через 20 дней его подхватило другое течение и снова понесло в мертвую зону посреди Тихого океана.
И плот, и лодка, не рассчитанные на долгое использование, трещали по швам.
В довершение всего на 51 день надувную лодку продырявил самодельный крючок.
Вскоре прохудился и плот.
Мэрилин и Морису приходилось постоянно вычерпывать воду и подкачивать выходящий воздух.
К концу плавания они едва держались на ногах.
Из-за солнечных ожогов и постоянного контакта с соленой водой их кожу покрывали болезненные язвы.
Морис серьезно заболел и однажды из-за сильного жара несколько дней почти не приходил в сознание.
Большую часть времени на нас не было никакой одежды, вспоминала Мэрилин.
У нас осталось по рубашке на каждого, пара шорт, один свитер.
Все это мы хранили в брезентовой сумке и надевали рубашки только вылезая наружу, чтобы не обгореть на солнце.
Они пропитались солью и натирали кожу.
30 июня Мэрилин разбудила Мориса и сказала, что слышит шум мотора.
Он неохотно выглянул наружу и увидел неподалеку рыболовное судно.
Мэрилин перебралась на лодку и стала отчаянно махать руками.
До корабля было не больше 800 метров, но, как и все остальные, он шел мимо.
Плот заметили с корейского судна, которое возвращалось в Пусан после двух лет в Атлантике.
Истощенных мореплавателей подняли на борт.
Они ничего не говорили, только сползли на палубу и всхлипывали от счастья, вспоминал капитан судна.
Корейские рыбаки выходили их и через несколько недель высадили на Гавайях.
После возвращения Морис и Мэрилин написали книгу о 117 днях, которые они провели на плоту.
Гонорара хватило на новую яхту.
В 1975 году супруги отправились в новое плавание и все-таки побывали в Патагонии.
Спустя пять лет Морис и Мэрилин вернулись в Англию и обосновались в городке Лимингтоне на берегу Ла-Манша.
Они продолжали путешествовать, объездили всю Европу и увлеклись альпинизмом.
В 2002 году Мэрилин умерла от рака.
Когда ее не стало, Морис часто вспоминал те дни в открытом океане.
Страхи ушли в прошлое, и осталось лишь фантастическое приключение, которое он пережил вместе с любимой.
Незадолго до смерти он дал интервью, в котором признался, что хотел бы снова оказаться на том плоту.
«Это было чудесно, сказал Морис.
Я никогда не был настолько близок к природе.»
Мориса не стало в 2019 году.
Она точно не сможет отказать
Она точно не сможет отказать
Без заголовка
Без заголовка
Без заголовка
Без заголовка